«…Давно пора мне мир увидеть новый…». Константин Паустовский: «Разливы рек» – историческая правда и художественный мир новеллы
Начну с того, что, наверное, могло бы прозвучать в конце работы, «под занавес».
Встречи, события, создающие фабулу «Разливов рек», сам художественный мир новеллы — литературная мистификация, выдумка Паустовского… Прибытие ссыльного Лермонтова по пути на Кавказ в безвестный, так и не названный нам городок, появление в нем, даже в той же гостинице, Марии Алексеевны Щербатовой; два дня и ночь вместе; слепой солдат-инвалид с нищенкой, девочкой-поводырем; его неожиданная смерть, похороны, на которых главные герои, и он, и она, рядом, — все, все это придумано, сочинено автором, но как сочинено!
В психологической точности и глубине самого фабульного «шага», тщательно продуманного, композиционно безукоризненного, в кружевном сплетении деталей, когда нет ни одной пустой, не работающей, — притягательность этой новеллы. С первого, еще юношеского чтения я ощущал в «Разливах…» тайну властного очарования, растущую от страницы к странице, словно бы без участия автора. То была сама естественность, торжество и сила художественного вымысла… Сердце начинало щемить от трудной, еле переносимой нежности, разрывающей душу героям, ибо для них в этом городке кончалось — всё.
Лермонтов уже предчувствовал неминуемую и скорую гибель свою, а Щербатова, уезжая, чувствовала себя другой, совершенно иной — для нее в мире не оставалось ничего, кроме любви к Михаилу Юрьевичу. Лишь ею, только ею стоило отныне дорожить, лишь ее ценить и помнить, но… Обстоятельства — выше, судьба и разлука — неумолимы, «прощались мы»…
Драматизм, напряжение — центростремительны. Они — внутри, властно настигают нас, не дают даже малой паузы-передышки, шаг за шагом подводя к трагической развязке.
Она знакома со школьной скамьи, но художественное волшебство новеллы таково, что ты сопереживаешь всему, словно бы все открываешь впервые, как неожиданное, будто раньше и не знал ничего!
Потому склонен считать «Разливы…» классической новеллой, так определяю их жанр, хотя и включены они Паустовским в разряд «маленьких повестей» вкупе с «Орестом Кипренским», «Исааком Левитаном» и «Тарасом Шевченко»…
Что же лежит в исторической основе этого произведения, просвечивает ли она в тексте, точна или приблизительна? Какова цена ей и усилиям автора, взявшегося в «Разливах…» за беллетристику особого рода — непростого и очень ответственного?
Сама постановка подобных вопросов не только интересна — игра, безусловно, стоит свеч! Она еще, на мой взгляд, методологически важна и ценна ныне, в пору «дико растущей» литературы, когда знание и культура авторов сплошь и рядом более чем скромны, а творческие притязания смелы, безоглядны и безответственны.
Константин Георгиевич Паустовский был другим писателем… Нет необходимости множить аргументы, доказывая, как вдумчиво, тщательно работал он с «базисным» материалом. Желающих убедиться в том отсылаю ко второму и дополненному изданию монографии Л. Левицкого «Константин Паустовский. Очерк творчества» 1 или приглашаю на сайт журнала «Мир Паустовского», выпускаемого Московским литературным музеем-центром писателя.
Историческая канва «Разливов рек», зачин и первый ее стежок явлены нам в двухстрочном абзаце, открывающем текст новеллы.
«Поручик Тенгинского пехотного полка Лермонтов ехал на Кавказ, в ссылку, в крепость Грозную» 2 .
Здесь все абсолютно точно. За дуэль с Эрнестом де Барантом, сыном французского посла при императорском русском дворе, Лермонтова, поручика лейб-гвардии Гусарского полка, было высочайше приказано «перевести в Тенгинский пехотный полк тем же чином Николай. С. -Петербург 13 апреля 1840». Приписка, сделанная той же, императорской рукой, повелевала: «Исполнить сегодня же» 3 .
И в тот же день, как и было приказано, Лермонтов «ознакомился с высочайшей конфирмацией» (ВМ, с. 126) по своему делу о дуэли с де Барантом, написав соответствующую расписку.
Итак, 1840 год… В приведенном первом абзаце из «Разливов…» он автором, заметим, не указан. Причины этому возможны две.
Первая. Паустовский верил в своего читателя, не сомневаясь, что тот знает и о предыдущей ссылке Лермонтова в 1837 году за стихи «Смерть поэта», и об этой, новой, и о разнице меж ними. В «Разливах рек» назван Тенгинский пехотный полк, а в 1837 году был перевод тем же чином корнета Лермонтова (еще корнета!) в Нижегородский драгунский полк, расквартированный также на Кавказе.
Вторая. В тексте новеллы, уже далее, последовательно приведены три отрывка из стихов Лермонтова: «На светские цепи…» (М. Щербатовой); «Мне грустно, потому что я тебя люблю…» («Отчего») и, наконец, — «Не смейся над моей пророческой тоскою…».
«Отчего» также посвящено Марии Щербатовой, считал Борис Эйхенбаум 4 . Оно, по единодушному мнению лермонтоведов, датируется 1840 годом. Что же касается стихотворения «Не смейся над моей пророческой тоскою…», то здесь все несколько сложнее и отнюдь не так однозначно. Это стихотворение — последняя вариация из серии стихов Лермонтова, написанных под воздействием пушкинского «Андрея Шенье», и воспринимается как страстная, горячая и предсмертная исповедь, когда ни поза, ни тем паче ложь — немыслимы, невозможны… Исследователями высказывалось предположение, что здесь содержится намек на постигшую Лермонтова кару после стихов «Смерть поэта».
Версия эта принята широко — во всех лермонтовских изданиях стихотворение датируют временем ареста Лермонтова в 1837 году. К этому стоит, наверное, добавить, что оно является своеобразным «эхом» другого произведения поэта («К***», 1830), эхом основной темы, эмоционального настроя, о чем говорят даже очень близкие текстуальные совпадения…
Когда твой друг с пророческой тоскою
Тебе вверял толпу своих забот,
Не знала ты невинною душою,
Что смерть его позорная зовет,
Что голова, любимая тобою,
С твоей груди на плаху перейдет… 5
Любопытно и существенно, что «Отчего» и «Не смейся над моей пророческой тоскою…» Лермонтов пишет «внутри» текста «Разливов рек». Паустовский, следовательно, допускает, позволяет себе некоторую и явную хронологическую неоднородность, «чересполосицу» — в одном и том же 1840 году герой пишет как стихи, принадлежащие этому периоду, так и более ранние.
Думаю, даже уверен, что это не небрежность и уж, конечно, не ошибка от незнания, а ход намеренный, нужный автору, поскольку он оправдан и действенен в художественном пространстве новеллы.
Лермонтов уже расстался (и навсегда!) с Щербатовой, почувствовав перед тем к ней такую любовь, какой не было, не могло быть в Петербурге с его наглым и пристальным лорнетом, условностями и запретами… Здесь, в маленьком этом городке, не было, например, рядом С. Штерич, бабки Щербатовой, которая на дух не переносила Лермонтова и страстно желала, чтобы ее внучка, молодая обворожительная вдова, вышла замуж за И. Мальцова.
Не было лишних и докучных глаз, жадных до сплетен ртов и ушей — городок, в котором Паустовский позволил пересечься дорогам ссыльного поэта и Щербатовой, едущей на родимую свою Украину, Украйну, дал героям короткое и такое непривычное счастье. В нем — одновременно — и мед и горечь!
«За окном стучал в колотушку сторож. И как люди считают, сколько раз прокуковала кукушка, чтобы узнать, долго ли осталось жить, так он начал считать удары колотушки. Выходило каждый раз по-иному: то три года, то девять, а то и все двадцать лет. Двадцати лет ему, пожалуй, хватит.
За спиной Лермонтова открылась дверь. Сквозной ветер согнул пламя свечи
Теплые руки обняли Лермонтова за голову, горячее лицо Щербатовой прижалось к его лицу, и он почувствовал у себя на щеке ее слезы.
Она плакала безмолвно, навзрыд, цепляясь за его плечи побледневшими пальцами. Лермонтов обнял ее.
— Радость моя! — сказала она. — Серденько мое! Что же делать? Что делать?
Оттого, что в этот горький час она сказала, как в детстве, украинские ласковые слова, Лермонтов внезапно понял всю силу ее любви
— Мария, — сказал он, и голос его дрогнул, — если бы вы только знали, как мне хочется жить! Как мне нужно жить, Машенька!»
Далее, уже простившись с Щербатовой, продолжая свой путь на Кавказ, на ночлеге в бедной украинской хате Лермонтов, как всегда, один на один со всем на свете — со своим поэтическим даром и судьбой, со смертью, которая все ближе, ближе, и он ее чувствует…
«Сейчас он не имел права играть собой.
- Левицкий Л. А. Константин Паустовский. Очерк творчества. М.: Советский писатель, 1977. [↩]
- В дальнейшем текст Паустовского цит. по: Паустовский Константин. Собр. соч. в 6 тт. Т. IV. М.: ГИХЛ, 1958. [↩]
- Мануйлов В. А. Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова. М. -Л. : Наука, 1964. С. 125. (В дальнейшем ссылки на это издание будут даны в тексте сокращением ВМ с указанием страниц в скобках.) [↩]
- Лермонтовская энциклопедия / Гл. ред. В. А. Мануйлов. М.: Советская энциклопедия, 1981. С. 628. [↩]
- Все цитаты из М. Ю. Лермонтова даются по: Лермонтов М. Ю. Полн. собр. соч. М.: ГИХЛ, 1947-1948. [↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Источник
Разливы рек паустовский основная мысль
Библиографическая ссылка на статью:
Каплан Е.Б. Система точек зрения как композиционный приём в повести К.Г. Паустовского «Разливы рек» // Филология и литературоведение. 2015. № 7 [Электронный ресурс]. URL: https://philology.snauka.ru/2015/07/1578 (дата обращения: 02.06.2022).
Среди обширного корпуса творений К.Г.Паустовского особое место занимают произведения, посвящённые выдающимся творческим личностям (Тарасу Шевченко, Оресту Кипренскому, Ивану Бунину, Михаилу Лермонтову и др.). Обладая необыкновенным даром умения улавливать тончайшие человеческие переживания, писатель смог словесно нарисовать весьма правдивые образы выдающихся деятелей искусства, не только поражающие глубиной описания их внутреннего мира, но и создающие ощущение правдивости в изображении их характеров. [2, с. 58]. Образ М.Ю.Лермонтова, представленный Паустовским в повести «Разливы рек» (1958), рассказывающей об одном из эпизодов жизни великого поэта, является одним из таких.
Представленные в произведении, на первый взгляд, ничем неприметные дорожные будни Лермонтова, оказываются для него богатыми на различные события (встреча с Н.В.Гоголем, свидания с Марией Щербатовой, смерть старого солдата, карточная игра в компании офицеров). Поступки главного героя в той или иной ситуации, а также его взаимодействие с другими персонажами, которые, так или иначе выражают своё отношение к нему, раскрывают образ поэта с разных сторон. Так, Лермонтов показан не только, как талантливый художник слова, но и как человек, совершающий нравственные поступки, азартный игрок, влюблённый юноша. События, участником которых становится главный герой, не только соотносятся с формально выделяемыми частями композиции текста, но и сигнализируют читателю о столкновении позиций различных субъектов речи относительно Лермонтова.[3, с. 211]. По этой причине, для того чтобы объективно рассмотреть образ главного героя с различных ракурсов, выявить наиболее существенные особенности личности героя вполне рационально проанализировать композицию повести, используя в качестве основного, приём, связанный с оценкой различных точек зрения. Под понятием точки зрения, в след за Ф. Штанцелем, мы понимаем позицию, с которой рассказывается история или с которой воспринимается событие истории героем повествования. [1, с. 158]. Данный подход к анализу композиции художественного произведения был разработан Б.А. Успенским и Б.О. Корманом, которые выделили такие типы точек зрения, идеологическая, фразеологическая, пространственно-временная, психологическая, внутренняя и внешняя [5].
В анализируемой повести идейно-ценностное восприятие образа Лермонтова организованно в основном на доминирующей точке зрения самого автора, который, то наблюдает за поведением своего героя извне, то проникает в его внутренний мир. С идеологической позиции автора уже с самого начала повести Лермонтов предстаёт как достаточно сложная противоречивая личность, взгляды которой редко совпадают со взглядами большинства. Так, частые задержки в пути, вызванные разливами рек, вызывают у Лермонтова в отличие от других проезжающих, испытывающих досаду, чувство радости, поскольку можно в спокойной обстановке провести в захолустном городке ещё несколько дней. «Он был рад задержкам. Куда было скакать сломя голову? Под чеченскую пулю?»
[2, с. 287]. Автор отмечает, что в юности Лермонтов лелеял заманчивую мечту о ранней гибели, однако с годами он начинает испытывать острую потребность в жизни. «Впервые за последние годы он с тревогой думал о смерти. …Никогда еще ему так не хотелось жить, как сейчас» 2, с. 287].
Противоречия личности проявляются в отношениях Лермонтова с его возлюбленной Марией Щербатовой. С одной стороны, герой желает любить и быть любимым. Он искренне жаждет встречи с девушкой, которой признаётся в своих чувствах, восхищается естественностью её поведения, ощущает спокойствие и счастье, находясь в её обществе, посвящает ей стихи, тоскует после разлуки. «Любила ли она его, он не знал. Но он, если бы мог, подарил ей всю землю. Вся теплота этой любви сосредоточилась в нем одном. Он берег ее, он жил с ней одиноко и счастливо» [2, с. 291].
С другой стороны, Лермонтов опасается, что за день, проведённый с Щербатовой, «придётся дорого рассчитываться», и их взаимная любовь «может зачахнуть в разлуке» [2, с. 298]. Наряду со светлыми чувствами, встреча с возлюбленной приносит Лермонтову «тоску и дурные предчувствия» [2, с. 304], а расставание с Марией погружает поэта не только в горечь переживаний, но и одновременно дарит ясные мысли и лёгкость души, позволяющие писать стихи.
Ракурс восприятия главного героя существенно расширяется благодаря взаимодействию независимых друг от друга точек зрения персонажей, для каждого из которых существенной оказывается какая-либо отдельная черта образа Лермонтова. Так, Мария Щербатова находит в главном герое человека, потенциально способного составить её личное счастье, слуга воспринимает Лермонтова, с одной стороны, как хозяина, с другой стороны – как своего подопечного, Гоголю интересен Лермонтов-поэт, офицеры видят в герое сослуживца, старый солдат и девочка оценивают его как человека, оказавшего им помощь. Данные позиции, позволяющие выявить внутренние душевные состояния и качества характера героя, подчинены авторской точке зрения, с которой в итоге, формируется художественный образ Лермонтова во всей полноте. Рассмотрим точки зрения персонажей более детально.
О двойственности Лермонтова свидетельствует его собственная точка зрения. Контрастные состояния, живущие в душе поэта, находят подтверждения в плане его фразеологии. «Он привык к одиночеству. Иногда он даже бравировал им: «Некому руку подать в минуту душевной невзгоды». Но вот сейчас и невзгода, и есть кому руку подать, а тоска растет, как лавина, вот-вот раздавит сердце» [2, с. 304]. Предполагается, что свидание с Марией Щербатовой должно принести поэту радость и успокоение, однако вместо этого снова приходит тоска.
Противоречия во внутреннем мире поэта приводят к противоречиям в отношениях между ним и его возлюбленной, которые, несмотря на то, что испытывают друг к другу самые светлые чувства, ощущают из-за возможных неблагоприятных последствий собственную скованность и неопределённость дальнейшего развития событий.
С позиции Марии Щербатовой, всем сердцем любящей молодого поэта, Лермонтов предстает, как человек, отвечающий взаимностью, однако в силу своей раздвоенности, неготовый обрести с ней своё счастье и по причине складывающихся обстоятельств не дающий шанс полностью раскрыть девушке перед ним свою душу. «Щербатова слабо улыбнулась. Она поняла, что вряд ли скажет ему сейчас то, что хотела сказать минуту назад. Они все время уходили в сторону от единственно важного для них разговора» [2, с. 293]. Одну из причин нерешимости Лермонтова Мария Щербатова видит в подавленном состоянии, свойственном его душе.
Вызывают интерес эпизоды, показывающие взаимоотношения Лермонтова со слугой, к которому в силу разрозненности жизненных взглядов поэт не чувствует никакой привязанности. Слуга, привыкший к существованию в ограниченном светском обществе, вследствие чего сформировавший в себе некий набор обывательских принципов, предлагает Лермонтову почистить мундир перед игрой в карты с заурядной компанией офицеров, осуждает поэта, когда тот подаёт полтинник старому слепому солдату. Такие действия вызывают недовольство главного героя, поскольку противоречат его системе ценностей. Вместе с тем, точка зрения слуги во фразеологическом плане свидетельствует о его преданности своему хозяину и искренности благородства намерений по отношению к нему. «Я перед вашей бабкой Евангелие целовал за вами смотреть» [2, с. 288]. Лермонтов, однако, абсолютно не испытывает потребности и желания находиться в обществе слуги, порою воспринимая его как обузу, а иногда и вовсе не доверяя ему. «– Ступай к себе», – сказал он, сдерживаясь. – И собирайся в дорогу. Завтра поедешь в Тарханы. К черту!» [3, с. 304].
В сцене карточной игры с точки зрения автора, наблюдающего за своим героем извне, Лермонтов предстаёт как человек, обладающий чувством собственного достоинства. Атмосфера безнравственности и фальши, царящая в компании офицеров, их враждебное отношение к Лермонтову, скрывающееся за лживой вежливостью, раздражает его, раскрывая, наряду с умением постоять за себя, такие качества личности, как вспыльчивость и несдержанность, возникающие при этом не на пустом месте [ср.: 6].
О непредсказуемости действий Лермонтова и его обособленности от других свидетельствуют фразеологические точки зрения сослуживцев, «…кое-кто из офицеров подумал: «Да, с этим разжалованным гусаром лучше не связываться. Бьет, как пить дать, в пикового туза пулей в пулю» [2, с. 301]. Ротмистр, желающий спровоцировать ссору и раз и навсегда расквитаться с Лермонтовым, теряет решимость, оказавшись неготовым самостоятельно противостоять ему. Лишь после того, как поэт покидает карточную игру и выходит за пределы комнаты, ротмистр уже за глаза называет его «наглецом». Страх быть вызванным Лермонтовым на дуэль за неудачно брошенное слово в его адрес сковывает сознание многих офицеров «По всем повадкам видно – головорез!» [2, с. 303], – так характеризует Лермонтова конопатый пехотный капитан.
Образам офицеров, ведущих разгульный образ жизни, противопоставлен образ старого слепого солдата, который доблестно нёс свою службу, однако теперь вынужден скитаться и просить милостыню. Случайно познакомившись на улице с ним и с сопровождающей его девочкой-сиротой, поэт проявляет уважение и сочувствие к выпавшим на их долю судьбам. Лермонтов узнаёт, что солдат принимал участие в тяжёлых боях под Тарутином, где ему «пушечным огнем глаза выжгло». В знак уважения поэт жалует ветерану полтинник.
В последние минуты своей жизни солдат вспоминает о благородном поступке поэта и называет его «душа-офицер». Такая фразеологическая характеристика отражает контраст между образом Лермонтова и его сослуживцами. Беспечно прожигающие свободное время за выпивкой и играми, военнослужащие теряют нравственную офицерскую честь и способность к милосердию, этим они отличаются от Лермонтова, показавшего себя человеком высоких моральных принципов. Поэт не только даёт деньги слепому ветерану, но и заботится о дальнейшей судьбе девочки, в которой подсознательно чувствует родственную душу. Одиночество Лермонтова становится сопричастным одиночеству девочки. «Никогда ему не хотелось ни о ком заботиться. А вот теперь… У него, как и у этой девочки, не было ни матери, ни отца. Сиротство роднило их…» [2, с. 304].
Паустовский не оставил без внимания и творческую сторону художественного образа главного героя. Портрет Лермонтова, как поэта, в основном представлен через точку зрения Н.В.Гоголя, который, несмотря на то, что по достоинству оценивает поэтические способности юноши, первоначально видит в Лермонтове человека далёкого от жизни простого народа, вследствие чего не имеющего права судить о его нелёгкой доле и создавать полноценные произведения. «Попейте кваску с мужиками, поспите в курной избе рядом с телятами, поломайте поясницу на косьбе – тогда, пожалуй, вы сможете – и то в малой мере – судить о доле народа» [2, с. 289] – советует Гоголь молодому поэту. Однако после прочтения Лермонтовым посвящённых Марии Щербатовой строк, в которых упоминаются «Ночи Украины, в мерцании звезд незакатных…», Гоголь меняет своё отношение к поэту и начинает видеть в нём родственную душу. Оба художника слова уходят в тёмную аллею, где растроганный до глубины души Гоголь призывает Лермонтова беречь свою юность. О том, что Лермонтов близок простому народу, свидетельствуют слова Марии Щербатовой, желающей найти точки соприкосновения с любимым ею молодым поэтом: «Я выросла среди простонародья. Я бегала босиком по крапиве и пасла телят и гусей. До сих пор я не могу без слез слушать наши малороссийские песни…» [2, с. 294].
Высокую степень проникновения в народное сознание подтверждает мысль Лермонтова о всеобщей народной любви, способной спасти его и вернуть к полноценной жизни. Однако заслужить народное признание, которое стоит больших творческих усилий, при всём желании, он уже не успеет. «Внезапная мысль, что его может спасти только всеобщая любовь, что он должен отдать себя под защиту народа, мелькнула в его сознании.» [2, с. 305]. Автор улавливает размышления Лермонтова о героическом духе поэзии, несущей высокую общественную миссию. Поэт испытывает тревогу, ощущая большой груз ответственности перед народом, называет себя глупцом, осознавая собственную ничтожность перед быстротечностью времени и невозможностью успеть выполнить в полном объёме возложенные на него свыше грандиозные деяния. «Глупец! Что он сделал для того, чтобы заслужить всенародное признание? Путь к великому назначению поэта так бесконечно труден и долог – ему не дойти!» [2, с. 305].
Паустовский нередко используют психологическую точку зрения персонажей, обращаясь при этом к внутренним монологам. Такой приём особенно часто применяется для изображения гаммы быстро и непрерывно сменяющих друг друга душевных ощущений Лермонтова, при этом, по нашему мнению, внутренние монологи за счёт оборванности синтаксиса, обилия односоставных и неполных предложений, отчасти напоминают потоки сознания. «Надо пойти к Щербатовой, – думал Лермонтов. – Но можно ли? Там камеристка. Да все равно ничего не удержишь в тайне. Зачем случилась эта встреча?» [2, с. 304].
Внутренние речи Лермонтова и Щербатовой часто содержат большое количество вопросительных предложений. Такие синтаксические конструкции, характеризуя героев в моменты особо напряжённых состояний, показывают богатую гамму их внутренних переживаний и глубины мысли. «Она думала о бездомном солдате, о своей нарядной и утомительной жизни в Петербурге и вдруг удивилась: зачем ей эта жизнь? И зачем ради нее она должна отказаться от любви, от радости, от веселья, даже от того, чтобы пробежать босиком по мокрой траве?» [2, с. 307].
Нередко автор опирается на индивидуальные сознания Лермонтова и Щербатовой для более детальной характеристики их непростых взаимоотношений. Точка зрения Марии Щербатовой находит выражение во внутренних монологах, не только показывающих её спонтанные размышления, но и характеризующие отношение к ней Лермонтова и его образ. Так героиня замечает, что Лермонтов разговаривает с ней «как с другом, как с мужчиной» [2, с. 294], переживает из-за отсутствия со стороны поэта «бурных слов, пылких признаний, клятв» [2, с. 295] в её адрес, недоумевает, почему он решает тратить время на карты в ущерб общению с ней.
Итак, исследование точек зрения, попеременно возникающих в повести, дало возможность рассмотреть образ Лермонтова с разных ракурсов, выявить расстановку авторских акцентов относительно наиболее существенных сторон личности выдающегося поэта. Точки зрения автора и персонажей дают возможность объективно оценить душевные качества героя, противоречивость которых проявляется по-разному в зависимости от конкретных ситуаций. Во время свиданий с Марией Щербатовой герой с одной стороны ощущает счастье и покой, с другой – тяготится возможными последствиями отношений. Придаваясь творческой деятельности, поэт чувствует лёгкость души и ясность мыслей, в то же время, предвидя скорый уход из жизни, он опасается, что не успеет выполнить до конца свой поэтический долг. По отношению к нищей девочке-сироте и старому солдату – герой, проявив сострадание и готовность в оказании помощи, предстаёт как человек высокой нравственности. Во время игры в карты в обществе бездуховных офицеров – Лермонтов вспыльчив, напряжён и непредсказуем. В целом в образе Лермонтова, созданном Паустовским, отражено романтическое начало его личности. Двойственность, одиночество, бунтарский дух героя, трепетное отношение к назначению поэзии, тяга к преобразованию действительности, желание любить и быть любимым характерны как для самого Лермонтова, так и для типичного героя-романтика большинства его произведений. Подобное мироощущение на раннем этапе творчества было свойственно и К.Г.Паустовскому.
Исследование точек зрения дало возможность проанализировать жанровые особенности произведения, которое с одной стороны, представляет собой портретную зарисовку, в центре внимания которой представлено изображение реального человек. Такие черты, наряду с документальностью и достоверностью, понимаемой в широком смысле слова, являются непременными чертами жанра очерка [4, с. 253-256]. С другой стороны, композиционно точки зрения персонажей находят выражение в соответствующих им сюжетных линиях, из совокупности которых выстраивается всё произведение в целом. Обилие ярко выраженных сюжетных линий, каждая из которых представляет собой отдельный небольшой эпизод из жизни героя, и позволило, по нашему мнению, Паустовскому назвать своё произведение маленькой повестью.
Библиографический список
- Давыдова Т.Т. Теория литературы: Учеб. пособие. / Давыдова Т.Т., Пронин В.А. М.: Логос, 2003. 229 с.
- Паустовский К.Г. Собрание сочинений: В 6 т. М.: ГИХЛ, 1958-1959. Т.4. 1959. 655с.
- Тамарченко Н.Д., Тюпа В.И., Бройтман. С.Н. Теория литературы: Учебное пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений: В 2 т. Под общ. ред. Тамарченко Н.Д. М.: Издательский центр «Академия», 2004. Т.1. 2004. 512 с.
- Тимофеев Л.И., Тураев С.В. Словарь литературоведческих терминов. М.: Просвещение, 1974. 509 с.
- Успенский Б.А. Поэтика композиции: Структура художественного текста и типология композиционной формы. М.: Искусство, 1970. 257 с.
- Пяткин С.Н. Роман Б.А. Садовского «Пшеница и плевелы» как мифологическая биография Лермонтова // Известия Уральского федерального университета. Серия 2: Гуманитарные науки. 2013. №.114. Т.2. С.18-29.
Источник