Туман над тусклою рекой
«25 октября 1917 года»
Я снова думал, в памяти храня
Страницы жизни своего народа,
Что мир не знал еще такого дня,
Как этот день — семнадцатого года.
Он был и есть начало всех начал,
И мы тому свидетели живые,
Что в этот день народ наш повстречал
Судьбу свою великую впервые;
Впервые люди силу обрели
И разогнули спины трудовые,
И бывший раб — хозяином земли
Стал в этот день за все века впервые;
И в первый раз, развеяв злой туман,
На безграничной необъятной шири
Взошла звезда рабочих и крестьян —
Пока еще единственная в мире.
Все, что сбылось иль, может, не сбылось,
Но сбудется, исполнится, настанет!—
Все в этот день октябрьский началось
Под гром боев народного восстанья.
И пусть он шел в пороховом дыму,—
Он — самый светлый, самый незабвенный.
Он — праздник наш. И равного ему
И нет и не было во всей вселенной.
Сияет нам его высокий свет —
Свет мира, созидания и братства.
И никогда он не погаснет, нет,
Он только ярче будет разгораться!
Баранов, Долин, я, Шагабутдинов,
когда мы все когда-нибудь умрем —
мы это не узнаем, не поймем
(ведь умирать так стыдно, так обидно),
зато как зайчики, ужасные соседи
мы на трамвае золотом поедем.
Сперва помедленней, потом быстрей, быстрей
(о мой трамвай, мой вечный Холидэй) —
и мимо школы, булочной, детсада —
трамвай, которого мне очень надо —
трамвай, медведь, голубка, воробей.
Уж я-то думал, я не упаду,
но падаю, краснея на лету,
в густой трамвай, который всех страшнее
а он, как спичка, чиркнув на мосту
несется, заведенный в пустоту
(куда и заглянуть теперь не смею),
с конфеткой красной, потной на борту.
Но вот еще, что я еще хочу
(хоть это никогда не закричу) —
а позади уже бежит Стромынка:
обидно мне, что, падая во тьму,
я ничего с собою не возьму —
ни синяка, ни сдобы, ни ботинка,
ни Знаменку, ни рынок, ни Москву.
А я люблю Москву — и вот, шадабиду,
я прямо с Пушки в небеса уйду,
с ВДНХ помашет мне Масловский.
Но мой трамвай, он выше всех летит,
а мне всё жаль товарищей моих,
и воробьих, и воробьев московских.
Ах, если бы и мне ты тоже мог бы дать
на час — музеи все, все шарики отдать,
все праздники, всех белых медведе́й —
всё, что бывает у других людей
и что в один стишок не затолкать
(ведь даже мне всей правды не сказать), —
тогда, ах если бы (иначе я боюсь),
тогда Барановым и Долиным клянусь:
что без музеев (из последних сил
я в них всегда, как сирота, ходил),
без этих шариков, которые всегда
от нас не улетали никуда —
без них без всех — я упаду во тьму
и никого с собой — не утяну.
Источник
Стихотворение «Туман над тусклою рекой» Огарев Николай Платонович
Туман над тусклою рекой,
Туман над дальними полями,
В тумане лес береговой
Качает голыми ветвями,
А было время — этот лес
Шумел зелеными ветвями,
И солнце с голубых небес
Блестело ярко над волнами;
И бесконечна и ясна
Долина тихая лежала…
О! помню я — в те времена
Душа для жизни расцветала.
Еще стихотворения:
Забелелся туман за рекой Забелелся туман за рекой. Этот берег совсем невысок, И деревья стоят над водой, И теперь я совсем одинок. Я в кустах поищу хворостин, И в костер их на берег сношу.
Сизый туман Сизый туман утром в окне. Море воспомнилось мне. Чайки и – рыба винтами в воде, мокрый твой плащ при звезде… Белый туман утром в окне. Зимы припомнились мне. К печке.
Туман на крышах, туман в ушах Туман на крышах, туман в ушах, Затылку — как на подушке. И деревья, и дыханье он мнет не спеша; Очки, ветровые стекла — Тоже его игрушки… Капли тумана — слезы.
В роще зеленой, над тихой рекой В роще зеленой, над тихой рекой Веет и вьется дымок голубой И, от костра подымаясь, столбом Тихо плывет над соседним кустом. Белая полночь тиха и ясна, В воздухе вкрадчиво веет.
Такой туман упал вчера Такой туман упал вчера, Так волноваться море стало, Как будто осени пора По-настоящему настала. А нынче свет и тишина, Листва медлительно желтеет, И солнце нежно, как луна, Над садом светит.
Туман Сколько чудес за туманами кроется. Ни подойти, ни увидеть, ни взять. Дважды пытались, но бог любит троицу, Глупо опять поворачивать вспять. Выучи намертво, не забывай И повторяй, как заклинанье: «Не.
Это было плаванье сквозь туман Это было плаванье сквозь туман. Я сидел в пустом корабельном баре, пил свой кофе, листал роман; было тихо, как на воздушном шаре, и бутылок мерцал неподвижный ряд, не привлекая взгляд.
Белый туман Звук шагов, шагов, Да белый туман. На работу люди Спешат, спешат. Общий звук шагов, Будто общий шаг, Будто лодка проходит По камышам. В тех шагах, шагах — И твои шаги.
Сиреневый туман Сиреневый туман над нами проплывает. Над тамбуром горит полночная звезда. Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, Что с девушкою я прощаюсь навсегда. Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь. Уеду.
Синий туман. Снеговое раздолье Синий туман. Снеговое раздолье, Тонкий лимонный лунный свет. Сердцу приятно с тихою болью Что-нибудь вспомнить из ранних лет. Снег у крыльца как песок зыбучий. Вот при такой же луне без.
Туман не редеет Туман не редеет Молочною мглою закутана даль, И на сердце веет Печаль. С заботой обычной, Суровой нуждою влекомый к труду, Дорогой привычной Иду. Бледна и сурова, Столица гудит под туманною.
Тайга за рекой пылала Тайга за рекой пылала, От сопок тянуло гарью. Большущее медное солнце Жевало последний снег. И только сугробы палаток В медвежьей глуши Заангарья Никак не хотели таять Назло запоздалой весне. Хрипели.
Уже вечереет… Спустился туман Уже вечереет… Спустился туман. У берега тише шумит океан… Рыбак, утомленный дневною тревогой, Плетется с добычей к избушке убогой И, полный признанья, бросает он взор На моря родного туманный простор….
Окутал туман Галилею Окутал туман Галилею — Смешались здесь море с горами, а горы с небом. Я здесь ни о чем не жалею, Хоть путала тело с душою, а камень с хлебом. Хватило.
Темнота и туман застилают мне путь Темнота и туман застилают мне путь, Ночь на землю все гуще ложится, Но я верю, я знаю: живет где-нибудь, Где-нибудь да живет царь-девица! Как достичь до нее — не ищи.
За рекой луга зазеленели За рекой луга зазеленели, Веет легкой свежестью воды; Веселей по рощам зазвенели Песни птиц на разные лады. Ветерок с полей тепло приносит, Горький дух лозины молодой… О, весна! Как сердце.
Туман над прудом высветлен закатом Туман над прудом высветлен закатом, Упали в воду кроны, купола, И не удержишь восхищенным взглядом Секунды, что была и вот ушла. А переменчивость воды и неба, Листвы и облаков так.
Туман окутал влажным пледом Туман окутал влажным пледом Поля и темный косогор, — И в облаках забытым следом Идет ночной луны дозор. А теплый ветер гонит тучи И, без дождя их пронося, Ломает ими.
Сквозь туман едва заметный Сквозь туман едва заметный Тихо блещет Кострома, Словно Китеж, град заветный,- Храмы, башни, терема. Кострома — воспоминанья, Исторические сны, Легендарные сказанья, Голос русской старины, Уголок седого быта, Новых фабрик и.
О чем не забывается Лежала женщина. Лежала В снегу на взятой высоте. Торчала рукоять кинжала В ее округлом животе. Мела метель под Старой Руссой Вдоль укрепленной полосы И шевелила космы русой, В морозном инее.
Луна Встал ветер с запада; седыми облаками Покрыл небес потухший океан. Сквозь тонкий видишь ли туман, Как, увлекаемый волнами, Челнок летает золотой? Вот он исчез… блеснул… вот скрылся за волной, Вот.
Туман. Передо мной дорога Туман. Передо мной дорога, По ней привычно я бреду. От будущего я немного, Точнее — ничего не жду. Не верю в милосердье Бога, Не верю, что сгорю в аду. Так.
Когда туман к воде сползает постепенно Gare d’Orsay Когда туман к воде сползает постепенно, И облака сидят на креслах площадей, Я в городе сыром завидую Гогену — Нездешности его деревьев и людей. …Сухой чертополох танцует на.
Парень из Кентукки Этот летчик был мальчишка Из далекого Кентукки. Дул в бейсбол, зевал над книжкой, Продавал бананов штуки. Что б ни делал он на свете, Песню пел, что всем знакома: «О как.
Туман Ни города, ни Енисея! У белой бездны на краю, с обрыва, вниз шагнуть не смея, лишь звуки смутные ловлю. Мне пилы слышатся, педали… электросварок шумный дождь… И мнится мне –.
Юноша Помню последнюю ночь в доме покойного детства: Книги разодраны, лампа лежит на полу. В улицы я убежал, и медного солнца ресницы Гулко упали в колкие плечи мои. Нары. Снега. Я.
Сквозь слезы на глазах и сквозь туман души Владимиру Соколову Сквозь слезы на глазах и сквозь туман души весь мир совсем не тот, каков он есть на деле. Свистят над головой бесшумные стрижи, несутся по песку стремительные тени.
Я была в каких-то непонятных странах Я была в каких-то непонятных странах: В небесах, быть может. Может быть, в аду. Я одна блуждала в голубых туманах И была бессильна… В жизни — как в бреду. Колыхались.
Пасхальный благовест Колокол дремавший Разбудил поля, Улыбнулась солнцу Сонная земля. Понеслись удары К синим небесам, Звонко раздается Голос по лесам. Скрылась за рекою Белая луна, Звонко побежала Резвая волна. Тихая долина Отгоняет.
Весенние мысли Снова птицы летят издалека К берегам, расторгающим лед, Солнце теплое ходит высоко И душистого ландыша ждет. Снова в сердце ничем не умеришь До ланит восходящую кровь, И душою подкупленной веришь.
Песнь («Обманывать и льстить…») Обманывать и льстить — Вот все на разум правы! Ах! как не возопить: «О времена! о нравы!» Друг только что в глазах, Любовницы лукавы И верны на словах — О.
Над рекой Жалобно в лесу кричит кукушка О любви, о скорби неизбежной… Обнялась с подружкою подружка И, вздыхая, жалуется нежно: — Погрусти, поплачь со мной, сестрица. Милый мой жалел меня не много.
Казацкая быль Горючие тучи летят на закат. …Ах, степь нараспашку. На круг призовет атаман казака — где конь твой и шашка? Где потом пропахшее, злое седло, ружье и попона? Разинет казак рот.
Элегия (Я видел смерть…) Я видел смерть; она в молчанье села У мирного порогу моего; Я видел гроб; открылась дверь его; Душа, померкнув, охладела… Покину скоро я друзей, И жизни горестной моей Никто следов.
В наши трудные времена В наши трудные времена Человеку нужна жена, Нерушимый уютный дом, Чтоб от грязи укрыться в нем. Прочный труд и зеленый сад, И детей доверчивый взгляд, Вера робкая в их пути.
Двадцатые годы Помню Двадцатые годы — Их телефонные ручки, Их телеграфные коды, Проволочные колючки. Помню Недвижные лифты В неотопляемых зданьях И бледноватые шрифты В огненно-пылких изданьях. Помню И эти газеты, Помню и.
Легкость За книгой Пушкина Все это так: неправда, зло, забвенье… Конец его друзей (его конец). И столько есть безрадостных сердец, А мы живем всего одно мгновенье. Он каждый раз об это.
Май (Отрывок) Проснулся день с зарей багряной, Взметнулись ветры-шалуны, И скрылся светом осиянный Плешивый лик седой луны. Под синим сводом небосклона В сиянье золотого дня Шумят пурпурные знамена И гимны музыкой гремят.
Душа наша — в сумраке светоч приветный Душа наша — в сумраке светоч приветный. Шел путник, зажег огонек золотой,- И ярко горит он во мгле беспросветной, И смело он борется с вьюгой ночной. Он мог бы согреть.
За рекой остатки песенки За рекой остатки песенки жмурят сонные глаза… Все уснуло. Смотрит весело в воду — лунная краса. Выходу один в поддевочке, ухмыляюсь сам себе. Дохнет рыбка на веревочке, засыпает дым в.
Источник