Как найти «Васюткино озеро»?
Школьное сочинение «Жив», написанное учеником Игарской 12 школы Виктором Астафьевым в сентябре 1939 года в его взрослой жизни стало рассказом «Васюткино озеро». Это произведение ныне всемирно известного писателя знакомо каждому российскому школьнику. Да и взрослые, особенно мужчины, нет-нет, да и заглянут в тоненькую книжонку. Но рассказ интересен и иностранным читателям, он, пожалуй, чаще всех издаваемый и у нас в стране, и за рубежом.
Моим землякам — игарчанам всё в повествовании узнаваемо: и местность, и род занятий взрослых, и смекалистость, присущая северянам: рыбакам и охотникам. Какое же из многочисленных озёр, названо Васюткиным. Ответом на этот вопрос и я задалась, проводя расследования накануне Дня рождения писателя.
Вот как знакомит нас сам В.П.Астафьев с Васюткиным озером: «Небольшое оно. Небольшое, зато памятное для Васютки. Ещё бы! Мала ли честь для тринадцатилетнего мальчишки — озеро, названное его именем!», так начинается рассказ.
Рассказ – художественный, значит, и сам герой, и описываемые события и место действия – вымышленные. Да и сам писатель прямо указывает: «Это озеро не отыщешь на карте». Но всё-таки вычислить о каком месте идёт речь, я думаю, возможно.
После трагической смерти матери (она утонула в Енисее, переплавляясь на гружёной лодке из Овсянки до Красноярска с передачей в тюрьму к отцу и свёкру), освободившийся из заключения отец, с новой женой и новорождённым сыном Николаем, поехали на Север. Ехали не просто «за длинным рублем», хотели воссоединиться с высланными туда ранее родственниками. Взяли с собой и малолетнего сироту.
Но не смогла молодая мачеха заменить ребёнку мать. Подросток первое время жил в семье деда, а потом голодал и скитался по городским трущобам, пока не оказался больной, полуголодный и замёрзший в Игарском детском доме. Всё это ярко будет описано потом в «Последнем поклоне» в главе «Без приюта».
Отец Астафьева Петр Павлович с новой семьёй, вкусив городской жизни и неудачно выстроив карьеру продавца овощного магазина, переселился в глушь, подальше от властей — в станок Карасино Игарского района Красноярского края.
В тридцатые годы по Енисею станки – именно так назывались поселения – были на расстоянии сорока километров друг от друга. Появились почти все с освоением зимнего почтового тракта ещё в 19-ом веке. Тогда местное население осуществляло государеву повинность — гоньбу: от станка к станку, меняя лошадей и ямщиков, перевозило почту и редких пассажиров: в основном, ссыльных и служилых людей.
Станок Карасино находился между Ермаково и Сушково. Первая же аналогия, как только озвучишь название станка, возникает с озёрной рыбой – карасём. Редко на Севере, но всё же, пузатая рыбёшка попадается. В местах с суровым климатом караси впадают в зимнюю спячку, при этом выдерживают и полное зимнее промерзание водоёма до дна.
Но есть и другая версия. Старожил Игарки, «Почётный гражданин города» Борис Фёдорович Мельков считал, что название станка, должно быть, совсем не «рыбное». «Карась» – каменный бык: станок Карасино и берег Енисея в том месте весь в стоящих на попа камнях. Названия всех северных станков, считал старожил, – русские, поскольку основаны были не коренными северными народами, а именно русскими.
В книге Ивана Пестова «Записки об Енисейской губернии. 1831 год» в главе «Путь к Северному Ледовитому океану от Туруханска» сказано, что в зимовье Карасино — это три дома, живут в них крестьяне, есть казённый хлебный магазин.
Хлебные запасные магазины в Туруханском крае — склады хлеба, устраиваемые местными властями на случай голода, свидетельствовали о социально значимом для правительства поселении, некоем центре, хотя засвидетельствовано, что в 1859 году в Карасино было всего четыре дома, а в них четыре жителя: мужчина и три женщины.
Казённый хлебный магазин в станке Карасинском увидел и Енисейский губернатор Л.К.Теляковский, находившийся в инспекторской поездке по Туруханскому краю в 1893 году.
Есть упоминание о станке Карасино и в «Лоции реки Енисей от Енисейска до Дудинки», 1953 года: «Станок Карасино расположен на возвышенном крутом яру, переходящем в своём нижнем конце в пологое закругление берега, оканчивающееся у разлога речки Малая, впадающей в Енисей со стороны Карасинской протоки». (стр.384). Ныне Карасино – необжитый, заброшенный посёлок. Последний раз он упоминался в избирательных документах в 1966 году.
В устной беседе с журналистом, директором краеведческого комплекса «Музей вечной мерзлоты» Марией Вячеславовной Мишечкиной по его приезду в Игарку в августе 1999 года, перед началом телевизионного интервью, Виктор Петрович совершенно неожиданно вспомнил: «Как хорошо стоит Карасино, я сегодня посмотрел. Удобно, замечательно стояла деревня».
Вся местность на севере покрыта озёрами и болотами, их такое обилие, что каждый рыбак впору считает полюбившееся ему для лова – своим. В районе Карасино озёра носят названия Лебяжье, Щучье, Тайменье, Окунево, Карасино – как же без него. Понятно, что каждый из природных водоёмов прославился наиболее часто вылавливаемой там рыбой: где, щука, где окунь, а где и ценный таймень.
Как-то в разговоре со мной Виктор Петрович признал, что таймень по вкусу более ценная рыба, и её можно было бы тоже считать царской, но редко кому удаётся поймать тайменя в сети – настоящая удача для рыбака и радость для семьи, особенно, ребятишек. Но такого захватывающего сюжета с тайменем вряд ли получилось. Осётр более живуч, более значителен по размерам, и на примере его хищнического истребления Астафьеву в знаменитом романе «Царь-рыба» удалось наиболее остро поднять проблемы экологии в природе.
Залетали далеко на Север, в Заполярье, и лебеди. Мы видели их в детстве. Видимо, селились на одном из озёр, тем и знаменито оно оказалось, зовётся Лебяжьим. Есть в районе Карасино и озёра с более загадочными названиями: Большая Макута, Куняково, Афанасьево.
А вот Васюткиного озера на карте нет, но автор рассказа там провёл не один день, не одну страшную ночь.
В Карасино на лето 1938 года отец, работавший в рыболовецкой артели, и привёз к себе сына, находившегося на каникулах, да к тому же и сломавшего себе зимой ногу. Мальчик, как мог, старался помогать семье. Рыбачил, когда вместе со взрослыми, но чаще уходил из дома один, ища уединения и защиты у природы. Так глубочайшие мальчишечьи страдания вылились у уже взрослого человека в рассказ, написанный ярко, захватывающе, но вызывающий грусть и сострадание к судьбе сироты.
Один их героев рассказа «Васюткино озеро» носит фамилию Шадрин. Перепись населения, проведённая 23 августа 1918 года, зафиксировала в Карасино три семьи Тукуреевых, по одной Селивановых, Каргополовых и Шадриных.
Действительно, среди карасинских жителей времён Астафьева была семья знаменитого рыбака Николая Александровича Шадрина. О нём я недавно нашла очередное упоминание: в газете «Красноярский рабочий» за 5 мая 1942 года очерк «Отец воина». Его сын Павел Николаевич Шадрин воевал, а отец с невесткой рыбачили.
67-летний рыбак был лучшим стахановцем. Газета «Большевик Заполярья» тоже не раз писала о трудовых успехах пожилого рыбака. К примеру, годовой план вместе со своим напарником Тукуреевым трудяга-рыбак выполнил уже 28 июля 1942 года. Рыбачил он на озере Сухое. Может, там же, где и Витёк Астафьев в свое время?! И это озеро – Васюткино?
Внучка рыбака Галина Павловна Шадрина, ныне живущая в Красноярске, конечно, знает только уже взрослого, состоявшегося писателя. В 1938 ей было всего лишь три года. Но, став учителем литературы в одной из игарских школ, она не раз говорила своим учащимся, что рассказ «Васюткино озеро» повествует о «каникулах» Витька Астафьева в Карасино.
Виктор Петрович, взрослым, не один раз приезжал в Игарку, тянуло его сюда, давало новый всплеск эмоциям, подсказывало сюжеты произведений. Не раз летал он на озёра. Однажды, он с юмором заметил в письме другу и литературному критику Валентину Курбатову «Ездил на юбилей в Игарку, много видел, много слышал, ещё больше подсмотрел и, главное, был на рыбалке в том месте, где зимогорили Эля и Аким. И пилот, что нёс меня по небу на вертолёте, и все попутчики были совершенно уверены, что «так оно и было» и я чуть ли не третьим спал в мешке с ними. Смешная, наивная и святая вера в нашу литературу, ротозейское простодушие в восприятии словом…» (Астафьев В.П. Нет мне ответа… Эпистолярный дневник 1952-2001, издатель Сапронов, Иркутск, 2009, стр.290).
Но это о героях другого произведения – повествования в рассказах «Царь-рыба».
Занимаясь изучением творчества Виктора Петровича, особенно тщательно перечитывая всё, что касается города его детства Игарки, в его автобиографическом очерке «Сопричастный» (замечу, что не в художественном, а документальном) я нашла упоминание об озере, где рыбачил мальчонка: «В трёх километрах от Енисея, на Маковском озере отец соорудил мне плотик, выложил на нём очаг из камней, принесённых с берега реки, и вот на этом плотике стал я жить и рыбачить… Я рыбачил на вечерней и утренней зорьке удочкой и жерлицей. Рыбы было так много, что за вечер я набрасывал почти полный мешок окунями, сорогой и щуками. На берегу я высыпал рыбу из мешка под большой пень, на желтоватую мерзлоту, и рыба сохранялась до прихода отца. Он оставлял мне хлеба, соли, иногда и сахарку под пнём, а рыбу уносил и продавал подешёвке на пароходы». (Астафьев В.П. «Сопричастный» «Посох памяти», стр.22-23).
Значит ли это, что именно Маковское озеро стало местом действия знаменитого рассказа? Наверное, нет. Его площадь 163 квадратных километра, размеры 20 на 15 километров. Маковское тоже относится к бассейну Енисея и Нижней Тунгуски, но гораздо южнее Карасино.
Впрочем, Маковское – довольно распространённое название озёр в Красноярском крае – больших и малых. Вот и мой отец, сменившись после дежурства, в бытность его работы капитаном пожарного катера на лесокомбинате, уходил пешком из города на озёра. Возвращался довольный, с полным рюкзаком окуней, вываливал их в таз и заставлял нас с сестрой идти во двор чистить непокорную рыбу. Стояла жара. Чешуя на рыбёшках сидела прочно. Пропущенные и не обстриженные жёсткие иголки, спрятанные под красного цвета плавниками, больно вонзались в ладони. Холодильников тогда ещё практически не было. Надо было срочно очистить рыбу, чтобы она не испортилась в летней жаре. До сих пор помнятся эти окуни.
Отец тоже упоминал озеро Маковское, хотя было оно в окрестностях самой Игарки — недалеко от Гравийки.
Вновь неудача в поиске?
Приехавшего в августе 1999 года в последний раз в Игарку, Виктора Петровича вместе со съёмочной группой Ленинградских кинодокументалистов, и я сопровождала в поездке на озеро. Виктор Петрович тогда хотел хоть на время уединиться от назойливых киношников, попытался уйти по топкому берегу подальше, посидеть с удочкой у воды.
Когда ничего не поймав, вернулся, стоявшие на озере рыбаки взяли его в лодку, завели мотор и выехали на средину озера. Вся группа осталась на берегу. Пробыл он там менее часа. Вернулся, как мне казалось, ни с чем – без улова.
Спустя год в новом сборнике писателя «Пролётный гусь», вышедшем в 2001 году в Иркутске, я увидела затесь «Кетский сон» об этой поездке. За несколько часов на озере Хетском, приехавший в края детства писатель, впитал в себя столько эмоций, что их хватило на новый рассказ.
Только и это озеро оказалось отнюдь не Васюткиным, а впечатления от увиденного теперь жёсткими, не детскими: «…во всей красе увядания расстелилась по низу осенняя смиренная тундра, всегда мне напоминающая молодую солдатскую вдову, только-только вкусившую ласкового любовного тепла, радости цветения, порой даже и не отплодоносив, вынужденную увядать, прощаться с добрым теплом и ласковым летом. (…) в углах и заостровках большого озера застрявший туман, так и не успевший пасть до полудня, лишь лёгкой кисеёй или зябким бусом, простирающийся полосками, приникший к берегам».(Астафьев В.П. «Пролётный гусь», Иркутск, издательство «Вектор», 2001 год, стр.376-380)
Между этими двумя рассказами – вся жизнь писателя. Жажда жизни, стремление найти свой правильный путь — в «Васюткином озере» и осознание приближения неизбежного завершения земного пребывания – в «Кетском сне»: «Когда мы уплывали из Игарки, огибая мыс Полярного острова, в ту сторону, где за короткие дни почти отпылали леса, где ещё пространственней покоился северный простор, глубже и глубже погружаемый в печальную тишину осени, я подумал: «Прощая, Кетское озеро! … Суждено ли мне ещё раз внять тишине этого прекрасного мироздания?» (стр.380)
Виктор Петрович был прав: тщетно искать «Васюткино озеро» на карте, даже если ты и старожил тех мест.
Берите томик произведений писателя, открывайте его на любой странице, начните с первого попавшего вам рассказа, можно с самого раннего – «Васюткиного озера». Но обязательно прочтите и главные произведения писателя: «Кражу», «Последний поклон», «Царь-рыбу», «Прокляты и убиты».
Читайте Астафьева!
Фото: Ивана Табакаева, Сергея Остроумова, Михаила Литвякова. Последний снимок: август 1999 года, Хетское озеро: В.К.Сергейкин, В.П.Астафьев и М.С.Литвяков.
Источник
Есть ли озеро васютка
- ЖАНРЫ 362
- АВТОРЫ 288 791
- КНИГИ 695 889
- СЕРИИ 26 601
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 612 783
Это озеро не отыщешь на карте. Небольшое оно. Небольшое, зато памятное для Васютки. Еще бы! Мала ли честь для тринадцатилетнего мальчишки – озеро, названное его именем! Пускай оно и не велико, не то что, скажем, Байкал, но Васютка сам нашел его и людям показал. Да, да, не удивляйтесь и не думайте, что все озера уже известны и что у каждого есть свое название. Много еще, очень много в нашей стране безымянных озер и речек, потому что велика наша Родина и, сколько по ней ни броди, все будешь находить что-нибудь новое, интересное.
Рыбаки из бригады Григория Афанасьевича Шадрина – Васюткиного отца – совсем было приуныли. Частые осенние дожди вспучили реку, вода в ней поднялась, и рыба стала плохо ловиться: ушла на глубину.
Холодная изморозь и темные волны на реке нагоняли тоску. Не хотелось даже выходить на улицу, не то что выплывать на реку. Заспались рыбаки, рассолодели от безделья, даже шутить перестали. Но вот подул с юга теплый ветер и точно разгладил лица людей. Заскользили по реке лодки с упругими парусами. Ниже и ниже по Енисею спускалась бригада. Но уловы по-прежнему были малы.
– Нету нам нынче фарту, – ворчал Васюткин дедушка, Афанасий. – Оскудел батюшко Енисей. Раньше жили, как Бог прикажет, и рыба тучами ходила. А теперь пароходы да моторки всю живность распугали. Придет время – ерши да пескари и те переведутся, а об омуле, стерляди и осетре только в книжках будут читать.
Спорить с дедушкой – дело бесполезное, потому никто с ним не связывался.
Далеко ушли рыбаки в низовье Енисея и, наконец, остановились. Лодки вытащили на берег, багаж унесли в избушку, построенную несколько лет назад ученой экспедицией.
Григорий Афанасьевич, в высоких резиновых сапогах с отвернутыми голенищами и в сером дождевике, ходил по берегу и отдавал распоряжения.
Васютка всегда немного робел перед своим большим, неразговорчивым отцом, хотя тот никогда его не обижал.
– Шабаш, ребята! – сказал Григорий Афанасьевич, когда разгрузка закончилась. – Больше кочевать не будем. Так, без толку, можно и до Карского моря дойти.
Он обошел вокруг избушки, зачем-то потрогал рукой углы и полез на чердак, подправил съехавшие в сторону пластины корья на крыше. Спустившись по дряхлой лестнице, он тщательно отряхнул штаны, высморкался и разъяснил рыбакам, что избушка подходящая, что в ней можно спокойно ждать осеннюю путину, а пока вести промысел паромами и переметами. Лодки же, неводы, плавные сети и всю прочую снасть надобно как следует подготовить к большому ходу рыбы.
Потянулись однообразные дни. Рыбаки чинили неводы, конопатили лодки, изготовляли якорницы, вязали, смолили.
Раз в сутки они проверяли переметы и спаренные сети – паромы, которые ставили вдали от берега.
Рыба в эти ловушки попадала ценная: осетр, стерлядь, таймень, частенько налим, или, как его в шутку называют в Сибири, поселенец. Но это спокойный лов. Нет в нем азарта, лихости и того хорошего, трудового веселья, которое так и рвется наружу из мужиков, когда они полукилометровым неводом за одну тоню вытаскивают рыбы по нескольку центнеров.
Совсем скучное житье началось у Васютки. Поиграть не с кем – нет товарищей, сходить некуда. Утешало одно: скоро начнется учебный год, и мать с отцом отправят его в деревню. Дядя Коляда, старшина рыбосборочного бота, уже учебники новые из города привез. Днем Васютка нет-нет да и заглянет в них от скуки.
Вечерами в избушке становилось людно и шумно. Рыбаки ужинали, курили, щелкали орехи, рассказывали были и небылицы. К ночи на полу лежал толстый слой ореховой скорлупы. Трещала она под ногами, как осенний ледок на лужах.
Орехами рыбаков снабжал Васютка. Все ближние кедры он обколотил. С каждым днем приходилось забираться все дальше и дальше в глубь леса. Но эта работа была не в тягость. Мальчишке нравилось бродить. Ходит себе по лесу один, напевает, покуривает (он потихоньку таскал у рыбаков махорку), иногда из ружья пальнет.
…Васютка проснулся поздно. В избушке одна мать. Дедушка Афанасий ушел куда-то. Васютка поел, полистал учебники, оборвал листок календаря и с радостью отметил, что до первого сентября осталось всего десять дней. Потом засобирался по кедровые шишки.
Мать недовольно сказала:
– К ученью надо готовиться, а ты в лесу пропадаешь.
– Чего ты, мамка? Орехи кто-то должен добывать? Должен. Охота ведь рыбакам пощелкать вечером.
– «Охота, охота!» Надо орехов, так пусть сами ходят. Привыкли парнишкой помыкать да сорить в избе.
Мать ворчит по привычке, потому что ей не на кого больше ворчать.
Когда Васютка с ружьем на плече и с патронташем на поясе, похожий на коренастого, маленького мужичка, вышел из избы, мать привычно строго напомнила:
– Ты от затесей далеко не отходи – сгинешь. Хлеба взял ли с собой?
– Да зачем он мне? Каждый раз обратно приношу.
– Не разговаривай! На вот краюшку. Не задавит она тебя. Спокон веку так заведено, мал еще таежные законы переиначивать.
Тут уж с матерью не поспоришь. Таков старинный порядок: идешь в лес – бери еду, бери спички.
Васютка покорно сунул краюшку в мешок и поспешил исчезнуть с глаз матери, а то еще придерется к чему-нибудь.
Весело насвистывая, шел он по тайге; следил за пометками на деревьях и думал о том, что, наверное, всякая таежная дорога начинается с затесей. Сделает человек зарубку на одном дереве, отойдет немного, еще топором тюкнет, потом еще. За этим человеком пойдут другие люди; собьют каблуками мох с валежин, притопчут траву, ягодники, отпечатают следы в грязи, и получится тропинка. Лесные тропинки узенькие, извилистые, что морщинки на лбу у дедушки Афанасия. Только иные тропинки зарастают со временем, а уж морщинки-то на лице едва ли зарастут.
Склонность к пространным рассуждениям, как у всякого таежника, рано появилась у Васютки. Он еще долго думал бы о дороге и о всяких таежных разностях, если бы не скрипучее кряканье где-то над головой.
«Кра-кра-кра. » – неслось сверху, будто тупой пилой резали крепкий сук.
Васютка поднял голову. На самой вершине старой взлохмаченной ели увидел кедровку. Птица держала в когтях кедровую шишку и орала во все горло. Ей так же горласто откликались подруги. Васютка не любил этих нахальных птиц. Он снял с плеча ружье, прицелился и щелкнул языком, будто на спуск нажал. Стрелять он не стал. Ему уже не раз драли уши за попусту сожженные патроны. Трепет перед драгоценным «припасом» (так называют сибирские охотники порох и дробь) крепко вбит в сибиряков от роду.
– «Кра-кра!» – передразнил Васютка кедровку и запустил в нее палкой.
Досадно было парню, что не может он долбануть птицу, даром что ружье в руках. Кедровка перестала кричать, неторопливо ощипалась, задрала голову, и по лесу снова понеслось ее скрипучее «кра».
– Тьфу, ведьма проклятая! – выругался Васютка и пошел.
Ноги мягко ступали по мху. На нем там и сям валялись шишки, попорченные кедровками. Они напоминали комочки сотов. В некоторых отверстиях шишек, как пчелки, торчали орехи. Но пробовать их бесполезно. Удивительно чуткий клюв у кедровки: пустые орехи птица даже не вынимает из гнездышка. Васютка поднял одну шишку, осмотрел ее со всех сторон и покачал головой:
– Эх и пакость же ты!
Бранился Васютка так, для солидности. Он ведь знал, что кедровка – птица полезная: она разносит по тайге семена кедра.
Наконец Васютка облюбовал дерево и полез на него. Наметанным глазом он определил: там, в густой хвое, упрятались целые выводки смолистых шишек. Он принялся колотить ногами по разлапистым веткам кедра. Шишки так и посыпались вниз.
Васютка слез с дерева, собрал их в мешок и, не торопясь, закурил. Попыхивая цигаркой, оглядел окружающий лес и облюбовал еще один кедр.
«Обобью и этот, – решил он. – Тяжеловато будет, пожалуй, да ничего, донесу».
Он тщательно заплевал цигарку, придавил ее каблуком и пошел. Вдруг впереди Васютки что-то сильно захлопало. Он вздрогнул от неожиданности и тут же увидел поднимающуюся с земли большую черную птицу. «Глухарь!» – догадался Васютка, и сердце его замерло. Стрелял он и уток, и куликов, и куропаток, но глухаря подстрелить ему еще не доводилось.
Источник